Анастасия Накарякова. 42 года. Замужем, у неё взрослый сын и дочь-школьница. Работает в системе МЧС, а в свободное время делает шикарные торты на заказ. Она очень спортивная – родители оба жили спортом и её тренировали; красивая, яркая, умная, пробивная. И она за год победила рак.
Анастасия вынесла из борьбы с онкозаболеванием массу уроков и вышла «в люди», чтобы рассказать свою историю, поделиться наблюдениями, ощущениями, дать советы. Там, «в людях», то есть в соцсети «ВКонтакте», мы её нашли и пригласили на интервью.
- Анастасия, посты в соцсетях и реальная жизнь онкобольного, проходящего лечение, – две разные реальности?
- Конечно, в постах – тортики, свет, радость, дружба, сила и оптимизм. В реале – всё это, плюс масса проблем, о которых писать не хочется. Вот уж чего-чего, а ныть я не люблю.
- Вы рассказывали, что узнали о болезни случайно.
- Да, относительно случайно. В марте обострился остеохондроз, который мучает меня с 16 лет. Стукнуло так, что ходить было сложно, а перед этим обнаружился низкий гемоглобин. Уколы противовоспалительных препаратов не помогали, я поехала на МРТ в платную клинику. Ответ дали сразу. Помимо проблем с поясничным отделом врач увидел на снимке уплотнение в кишечнике, рекомендовал консультацию проктолога.
В мае я к проктологу попала. Он увидел, что «там» что-то есть, и немаленькое. Сделала биопсию. Когда забирала ответ, спросила медсестру: «Добро? Почти зло? Зло?» Та вздохнула: «Зло». Муцинозная аденокарцинома прямой кишки – подвид колоректального рака. Диагноз мне поставили 7 июня 2023 года, началась моя эпопея.
- Как вы это восприняли? Морально трудно к такому подготовиться.
- Морально я не была готова, но шока не было, я не ревела, не рыдала – спросила: «Что мне делать?» Мне ответили. Потом к мужу заехала и рассказала, вот у него-то ноги подкосились. Сама я больше по-деловому восприняла: если есть проблема, её надо решать. Пугала неизвестность: я не знала масштаб бедствия, какая стадия, чем осложнено.
Мысли были, что сыну 23 года, он уже большой, а вот дочери всего 12 лет, не хотелось бы пока… И себя было жалко, конечно. Все стадии принятия пришлось прожить. Нецензурная лексика лучше выражает уровень напряжения, который у меня в тот момент был.
Я всё время торговалась: только бы вторая стадия. Третья? Хоть бы без метастазов. Метастаз? Пусть, но только один. И так постоянно.
- В интернете свою болезнь не искали?
- Не хотела, потому что начнёшь искать и найдёшь… себе проблем. Но был момент, полезла туда, почитала и подумала: «Зачем я это сделала?» Там пишут, что за три-шесть месяцев с таким диагнозом уходят. Я теперь точно знаю: информация может разрушать.
Записалась к онкологу, 21 июня поехала в Пермский краевой окнодиспансер. Съездила, сделали назначения, начала проходить медкомиссии. Консилиум – через месяц. Оказалось, людей с этим заболеванием много. И когда я стала выставлять посты о своей ситуации, мне начали писать знакомые. Оказывается, и в моём окружении людей, столкнувшихся с этой заразой, немало.
Как я поняла, у нас и диагностика на ранних стадиях не очень хорошая, и люди сами не идут обследоваться: долго, неприятно, страшно. Я и начала писать посты, потому что хотела донести до людей: лучше узнать о проблеме как можно раньше.
Диагноз Анастасии поставили в июне, а писать посты она начала много позже, в декабре. Потому что, как она говорит, «сначала нужно было решать свою проблему». Она начала лучевую и химиотерапию, жила в Перми – подруга-коллега предложила устроиться в пустующей квартире и денег не взяла, сказав: «Главное, выздоравливай!»
- Обязательно нужно было проходить терапию в Перми?
- Можно было пройти всё в Березниках. Но у нас, как выяснилось, в отделении радиологии один врач, и она уходит в отпуск. А это снова задержка на месяц – она ведь мою опухоль с собой в отпуск не возьмёт. Решила, что буду делать всё в Перми, выезжаю сегодня же. Мужу говорю: «Ничего не знаю, я хоть пешком уйду, но сегодня!»
Я приходила в больницу на облучение и бесконечные капельницы. Сначала повышали гемоглобин; потом начали «выпадать» почки – ставили капельницы для почек; потом взбунтовалась печень – ставили капельницы для печени.
За месяц я получила 27 лучей – ежедневно, исключая выходные, и пила по пять таблеток противоопухолевого препарата в сутки. Были разные реакции. И слабость, и тошнота, и рвота, и газы, и слизь – вот такое лечение, с нюансами. Доктору рассказала, он говорит: «Значит, тяжело переносите». Я думаю: «Ну, раз это тяжело, то я всё вынесу!» Я понимала, что это необходимо.
- Вы знаете, меня поразило то, что вы в одном из постов написали: «Я воспринимаю это, как насморк. Да, тяжёлый, да, сложнее лечится и дольше. Но насморк можно вылечить)». Ничего себе сравнение!
- Насколько я слышу ото всех, я всегда такая: позитивный человек и с иронией подхожу к ситуациям разным, порой не самым приятным. Не поржёшь – не проживёшь.
Вернусь к лечению. Сама процедура лучевой терапии безболезненная, как рентген, а вот от препарата рвотные позывы были постоянно, пила антирвотное. Искала возможности облегчить состояние, привыкала жить в другой реальности.
Боли не было, но был дискомфорт от капельниц, исколотых рук, этих реакций на препараты. Лето, жара, короткие рукава… Мы с подругой пошли погулять у фонтана в Перми. Подходит парень, поглядел на меня и говорит, как знакомой: «Мать, дай денег!» Мы с подругой потом так смеялись: уже наркоманы за свою принимают.
У меня была третья стадия с метастазом в лимфоузле, сразу оперировать не рекомендовали – могло стать хуже. Это как паутина: она растёт, потом сети в другие места пускает. Или как плесень – её ведь надо полностью уничтожать, иначе снова вылезет. Или как гриб, который при созревании выбросит споры, а метастазы, как споры гриба, с кровью переносятся по организму и могут попасть куда угодно. Ему нельзя было дать вырасти и созреть, потому сначала была лучевая терапия.
Лучевую терапию я прошла, обследовалась. То, на что она была направлена, сработало: опухоль уменьшилась почти в два раза.
Она признаётся, что мысли о смерти были, но… Страшно было не умирать, а умирать долго и мучительно, как дедушка Анастасии от рака простаты. Высох весь, жил на обезболивающих. Это был 2007 год, она тогда на радио работала, приносила деду послушать в записи прогноз погоды и новости. Дедушка умер, не дожив сутки до своего дня рождения.
- Иные комментарии к постам вашим были, на мой взгляд, бравурными: люди уверяли, что всё будет хорошо. У вас не было раздражения? Типа: «Вам-то хорошо говорить…»
- Бывало. Но я понимала, что и с таким диагнозом может быть хороший исход. У нас с подругами есть закрытая беседа в соцсетях. Одну девочку с точно таким же диагнозом, как у меня, постоянно бросает в раздрай. Я её понимаю. Мы все пытаемся её поддержать. Даже я, пройдя это, не могу её до конца убедить: она вроде успокоится, а потом опять…
Мы все боимся невыносимой боли и долгих страданий. Я тоже боялась.
- Меня немного зацепил комментарий на пост, в котором вы рассказываете о своём состоянии после процедуры. Девушка писала: мол, держись, лечись, но тортик нам сделать не забудь.
- Вы не так, может, поняли. Это мои постоянные клиенты, они наоборот наполняли меня верой, что всё будет хорошо, я буду ещё их внукам тортики делать.
Я рада была, что люди откликались. Появилась группа поддержки. Помощь предлагали, кто что мог. Мануальную терапию с элементами остеопатии. На массаж лица и сейчас хожу – девочка подарила абонемент в свой салон. Шторы бесплатно подшивали. Коллеги-кондитеры из Перми мешки-калоприёмники и средства по уходу приобретали (потом, когда я оформила II группу инвалидности, меня этим стали обеспечивать бесплатно); пиццу мне заказывали; подарили морскую соль для ванночек. У меня был побочный эффект от химии – ладонно-подошвенный синдром. Жуткая вещь: всё горит огнём, ходишь, как по ножам, иголкам, углям (я стала понимать Русалочку). Чтобы облегчить состояние, нужны ванночки.
И начальство на работе подошло с пониманием к моей ситуации.
Я всем очень благодарна за такое отношение. Это меня очень поддерживало и помогало.
После курса лечения, по словам Анастасии, многое «поломалось»: резко упали зрение и слух, не всё гладко стало с памятью. В ноябре 2023 г. ей удалили опухоль вместе с частью кишечника. Кишечник сшили, а чтобы швы внутри хорошо заживали и каловые массы их не беспокоили, вывели временную стому. И снова назначили химиотерапию, чтобы «добить заразу».
- Анастасия, как вторую «химию» пережили?
- Ох. Я её проходила в Березниках, она была тяжелее почему-то. И капельницы тяжело переносила, и на таблетки реакция жёстче (их я пила уже семь штук в сутки): еда горчит, вода отвратительная на вкус, ищешь замены, чтобы хоть немного удовольствия получить. Ставили гормоны, я поправилась на восемь килограммов. Нейропатия мучала – это бесконечные мурашки. Пьёшь воду комнатной температуры – рот замерзает. Что-то холодное берёшь – руки словно тысячи игл прокалывают. На улицу выходишь, во все незакрытые участки тела тоже словно иглы впиваются. Жуткие ощущения.
Когда всё прошло, и я начала восстанавливаться, стала понимать, что для чего-то нам это всё дано, все эти уроки. Если ты не поймёшь, для чего, и не начнёшь меняться сам, то… Но если ты поменялся, жизнь изменил, есть шанс, что не подпустишь это больше к себе – нечего делать этой заразе во мне. Как одна девочка мне написала: «Надерём ей задницу!»
На 8 Марта этого года мне был подарок судьбы. Я выпила последние таблетки химии, а в июле сделали вторую операцию – убрали стому. Это на сегодня конец истории.
Анастасия оформила II группу инвалидности – это даёт определённые льготы, и почему бы ими не пользоваться? – и начала возвращать свою нормальную жизнь. Вернулась к работе. Возобновила занятия фитнесом. И… поступила в педагогический вуз. Хочет выучиться на психолога, а потом переквалифицироваться на кризисную психологию.
- Многие люди жизнь меняют, диабетики, например, учатся жить по-новому. Вам пришлось менять жизнь?
- Да. Рак – самое страшное для многих. Но диабет, сердечные заболевания не менее серьёзны. От них тоже умирают, с ними тоже неприятно жить – много чего нельзя, а то, что можно, стоит дорого. Но именно онкология многих пугает, для большинства онкология = смерть. Это не так, установки советских времён надо убирать – лечится это.
- Когда начали появляться результаты, опухоль уменьшилась, операция прошла удачно, были ощущения облегчения, чувство победы?
- Не отпускало всё равно полностью никогда. Я пыталась свои ощущения поймать, но даже когда стому убрали, я не ощутила трепета, восторга: «А-а-а-а! Я свободен!» Не было этого. Я радовалась, но без неимоверных эмоций. Жизнь просто пошла дальше своим чередом.
Но, думаю, пройдя этот путь, ко многим вещам начинаешь относиться по-другому.
Я начала учиться любить себя. Перестала впахивать, как конь. Начала отдыхать, делать то, что люблю. Снова занялась йогой и пилатесом, потому что мне это нравится и хочется быть в форме. Снова делаю тортики, но уже без фанатизма, с удовольствием. И я поняла, что хороших людей на свете больше, чем токсичных.
Главное, что я хотела бы донести до людей: не тяните, проходите обследования, лучше выявить зло сразу, чем это будет поздно.
Автор Яна Агеева