Экспедиция в д. Кекур. 1986 г.
Члены краеведческой секции при историческом отделе музея
Открытие выставки, посвящённой 100-летию комсомола. 2018 г.
Ольга Николаевна Варнакова, старший научный сотрудник Березниковского историко-художественного музея, выросла в Березниках и посвятила всю жизнь сохранению истории нашей земли.
Она считает, что в музее работать надо долго, чтобы знать и понимать город и его людей, и сама этому правилу следует – в музей Ольга Варнакова пришла работать сразу после школы, в 1976 году.
– Вы, Ольга Николаевна, окончили исторический факультет Пермского государственного университета. Выпускники истфака могут работать в разных сферах, почему вы выбрали именно музей?
– Да, историки работают в школах, в музеях – кто где. Но я не выбирала, я к моменту окончания университета уже работала в музее. У меня учителя были очень хорошие. Например, Георгий Николаевич Чагин, который недавно ушёл из жизни. Я его считаю своим учителем. Вплоть до последних дней его жизни мы переписывались, он давал мне разные советы. Все важные вопросы мы сним обсуждали, он редактировал мои исследовательские работы. Утрата эта невосполнимая и для меня, и для всех музейщиков – Георгий Николаевич был тесно связан с музеями, сам в этой сфере работал и консультировал нас во многих делах.
– Вы работаете в музее много лет, всё ещё интересно?
– В музеях вообще нужно работать долго, чтобы быть в курсе и развития города и жизни людей. Работать мне интересно, потому что здесь много самой разной деятельности, разных направлений. Это и общение с ветеранами, старожилами, известными людьми города, и прикосновение к истории, к её источникам – изучение исторических документов. Мы ведь исследователи, мы без архивных документов не можем работать. Любой факт, дату, имя надо уточнять, ведь в музей приходят как в последнюю инстанцию. Нельзя не оправдать доверия.
– Проверять все детали?
– Конечно. Я много работала и работаю в архивах Москвы, Ленинграда, теперь Санкт-Петербурга, и Перми, Соликамска, Березников.
Мы все разрабатываем свои темы, и я не исключение. Когда-то была тема по этнографии «Быт солеваров Соликамского уезда», я изучала область солеварения. Потом я изучала образовательную деятельность земства в наших краях, написала монографию. Затем была работа по памятникам Усольской архитектуры и истории, по истории Березниковв годы войны, книга по купечеству «О купце, мужике и торговом лотке (из истории купечества Соликамского уезда ХVII — нач. XХ вв.)» – тоже основана на архивных материалах. Как правило, какие-то материалы по темам хранятся в музеях, какие-то в архивах.
Вообще у музея две главные задачи: сохранить и показать. А у нас, как работников исторического отдела, есть задача популяризации истории, поэтому работа в архивах и фондах выливается в книги, брошюры, статьи.
– Вам самой какая тема ближе, роднее?
– Мне нравится изучать всё, что связано с крепостной интеллигенцией дореволюционного периода. Очень хотелось бы Дом Голицыных вернуть в экспозиционное пространство, воссоздать интерьеры, дополнить темы, которые в том здании развивались, и сделать-таки музей усадебного быта. Таких музеев в стране немного, а в Пермском крае вообще нет.
Но на сегодня самый главный мой труд– книга «Хранители исторической памяти» об истории нашего музея, которую мы издали к 90-летию музея. Это моё «спасибо» нашим краеведам и коллегам. Поскольку из тех, с кем я начинала работать в 1970, 80, 90-е гг., никого не осталось в музее, я посчитала, что если и я ничего не оставлю, то о них напишут, но уже по-другому. А я ведь ещё застала Ивана Фёдоровича Коновалова и участников гражданской войны.
– А с пенсионерами-краеведами, которые себя называют «старики-разбойники», вы давно начали заниматься?
– Три года назад. Потребность в краеведческой секции при историческом отделе музея появилась, потому что есть в городе люди неравнодушные, которые интересуются историей, им хочется встретиться, обменяться впечатлениями, узнать, как собрать материал, как его изложить. Мы в этом стараемся им помогать. Для музея секция тоже полезна – её участники делают ту работу, на которую у нас, порой, не хватает времени: встречаются с жителями города, записывают воспоминания, собирают материалы, фотографии, которые нам передают. Получается взаимовыгодное сотрудничество.
Когда я занималась «Хронографом», то просила краеведов-любителей просматривать газетные публикации, на случай, если что-то упущу. К примеру, Наталья Ивановна Штенникова сама ходила в библиотеку и штудировала газеты. Она потом призналась, что ей самой было интересно с позиции сегодняшнего дня посмотреть на давно минувшие события. Она делала выписки, которые были использованы в работе.
– Работа с краеведами-любителями традиционна для Березниковского музея или это впервые случилось?
– Секцию мы создали впервые, но подобная работа велась и раньше. Иван Фёдорович Коновалов, когда занимался своей темой «Установление советской власти и гражданская война», много встречался со старожилами, записывал воспоминания, некоторые фрагменты тех записей у нас сохранилось. Нам всегда помогали добровольные помощники, такие, как Владимир Павлович Шека, который часто передавал свои записи, документы.
– Что вызывает больший интерес у людей, которые к вам приходят и на секцию и на экскурсии: древность или современность?
– Это зависит от людей. Есть въедливые, как мужчина, который всё меня пытал рассказать ему формулу калийной соли. Есть равнодушные, которые всю лекцию пишут что-то в телефонах. Есть торопливые, которых интересуют только «картинки». Недавно меня поразил молодой человек, который дотошно пытался «выдоить» из меня информацию по древнему оружию. К нам самые разные люди приходят от детсадовцев до людей преклонных лет. С нами сейчас работает «Университет третьего возраста», в котором люди «серебряного» возраста учатся. Этот университет теперь разбили на факультеты, и один из них – искусствоведения и истории – работает при музее. «Студенты университета» приходят на лекции, не просто слушают, записывают, но порой и поправляют нас.
– Как вы относитесь, что вас в процессе лекции или экскурсии пытаются поправлять?
– Мы благодарим за информацию, потом её проверяем. Я не считаю зазорным, если кто-то знает что-то лучше меня. Может быть, люди в каком-то событии участвовали, а я знаю о ней только по публикациям. И документальные источники тоже не всегда бывают абсолютно достоверными, их ведь люди делают.
– Хранением истории в городе занимается не только ваш музей, есть архив города, есть музеи на предприятиях, учреждениях, школах. Вы как-то сотрудничаете?
– Обязательно! Городской архив никогда не отказывает в помощи, и мы стараемся им помогать по мере сил. Сотрудничаем с заводскими музеями, обмениваемся не только информацией, но и экспонатами. Мы не стараемся конкурировать, не рвёмся отнимать что-то ценное у других музеев. Мы стараемся обосновать, конечно, почему тот или иной экспонат лучше хранить в нашем музее, и рады, если это получается.
Очень большая печаль, что многие музеи при организациях закрываются. В 1970-80-е гг.на волне музейного бума их много было создано, а потом или интерес поубавился, или содержать стало сложно, и музеи распались.Так к нам попали фонды музеев «Бератона», строительного треста.
– Бывают случаи, что музей закрыли, а всё, что хранилось, просто выбросили?
– Был пример школьного музея Ленинградского пехотного училища. Мне передали коробку – всё, что осталось от фонда после ухода руководителя – и сказали, что нашли эту коробку в туалете. Так случайно, через третьи руки к нам попали замечательные письма, документы учащихся этого училища. Дальше наши сотрудники стали тему развивать, Наталья Владимировна Сабаш связывалась с училищем, и работа пошла. Но именно коробка стала отправной точкой, а если бы её успели выбросить?
К сожалению, такое случается со школьными музеями. Вообще тема общественных музеев, в том числе школьных для нас, музейщиков, очень больная.
Взять музей космонавтики в школе №24. Я смотрю по публикациям в газетах, там было столько материалов! Письма родственников первого космонавта Ю.А. Гагарина, переписка с космонавтами «Звёздного городка». В школу приглашали космонавтов Алексея Леонова и Владимира Джанибекова, американских астронавтов.Конечно, они передавали сувениры, фотографировались. Где этот материал? Его нет. А школа №6, которая позиционировала себя преемницей Лёнвенской школы? Там был большой музей, много документов, а сейчас очень малая их часть передана в музей образования.
Беда в том, что музеями занимались педагоги-энтузиасты, они не вели документацию, да и не знали, как правильно оформлять передачу вещей на хранение. Тогда, создавая музей при школе, обращались к ветеранам, те отдавали свои вещи, награды, свои реликвии. Этот материал ушёл неизвестно куда, и спросить теперь не с кого. А сейчас, бывает, что к нам приходят родственники этих ветеранов, и спрашивают, где те вещи, которые музей забирал у деда. Они с такой болью упрекают, что музей не сохранил то, что они передавали. А мы ничего не можем ответить, поскольку не знаем, куда ушёл материал, собранный когда-то в школах.
Мы собирали руководителей школьных музеев и говорили, что хорошо бы нам составить какую-то общую опись, да просто перечень вещей, которые есть на хранении. Ведь сегодня учитель работает с музеем, а завтра нет, а мы бы знали, какие вещи в школах хранятся. Но учителя загружены, им этот список делать некогда, нужно ведь сесть, переписать всё, а это могут быть тысячи единиц хранения.
Замечательный музей в школе Пушкина, содержимое – интереснейшее. А в каком оно состоянии? Год назад мы там были с нашими краеведами. Фотографии 1930-х гг. выгорели, прибиты гвоздями, утрачиваются, а где их потом взять? Документы истлевают, восполнить будет нечем.
Или музей Геннадия Братчикова в школе №14. Эмилия Александровна Кобелева, пока там работала, пыталась какую-то инвентарную книгу вести. А теперь, когда её нет, кто занимается музеем? Я несколько раз обращалась в школу: то одному человеку передан музей, то другому… Спросить не с кого.
– Вот вам и роль личности в истории.
– Да, в данной ситуации от человека очень многое зависит. В таких общественных музеях, нет Уставов, они никак не прописаны в Уставе школы, за них никто не несёт ответственности, кроме той заинтересованной личности. С другой стороны школьные музеи они нужны, ведь они проводят воспитательную работу, и это замечательно. А с третьей стороны, какой урок получат дети, собравшие материал для музея и увидевшие его потом на помойке?
– И из ситуации нет выхода?
– Мы уже предлагали школам создать «Комнаты славы» вместо музеев, а подлинники документов передать в городской музей, который может предоставить все материалы в электронном виде – распечатай и показывай. Но у школ нет денег, чтобы сделать копии и оформить «Комнаты славы», и у музея нет денег, чтобы им в этом помочь. Пока всё остаётся как есть.
– Давайте вернёмся к вашей работе. Вы говорили о популяризации истории города. Я знаю, что у вас есть проект «Хронограф», как раз на эту тему. Расскажите о нём.
– Проект «Березники. Хронограф» появился, в связи с необходимостью систематизации исторических событий, происходивших в нашем городе с 1932 по 2017 гг. Перенестись в 1930-е гг. мы не можем, а через рассказ о событии, через стиль изложения можно. Все события я брала из городских газет, пришлось прорабатывать все публикации за названный период. Не всегда получалось подобрать фотографии к текстам. В данном случае краеведы мне и помогали – приносили фотографии - кто из своих личных архивов, кто из архивов знакомых и друзей.
Книги о городе у нас есть, много книг о предприятиях, отдельных организациях. Но кроме книги Александра Фёдоровича Жданова «Березники – город уральских химиков», больше исторических изданий именно о событиях нет, а его книга охватывает историю до 1960-х гг. В «Хронографе» события представлены в хронологическом порядке. Например - сколько троллейбусов вышло в рейс, сколько стоит билет в автобусе, прошёл митинг – о чём говорили. Книга почти готова, теперь нужен иллюстративный материал, найти спонсора и издавать.
«Хронограф» нужен был ещё для одной цели: экспозиция БИХМ заканчивается 1990-ми гг. Уже 20 лет с тех пор прошло, а в музее ничего не отражено. Материалы, подобранные для «Хронографа» послужат некими точками, ориентирами для проекта, по которому к 2020 г. мы должны будем открыть новую часть экспозиции.
– А как сейчас фонды формируются? Это ведь раньше были сундуки и вещи хранились десятилетиями, веками, а сейчас всё быстро утилизируется.
– Мы всё равно комплектуем фонды, но берём общий срез. Конечно, места для хранения не много, поэтому отбираем какие-то отдельные предметы, из которых потом можно будет делать интерьеры. Сохраняем отельные, знаковые предметы, например, в фондах есть самый первый «Айфон». Современные технологии позволяют сделать и виртуальную экспозицию. Самое главное, чтобы это время было узнаваемо для посетителя, чтобы он пришёл и сказал: «О, у меня такое тоже было! У бабушки такое было!» Но этому надо учиться, просто так прийти и работать в музее невозможно. Потому я и говорю, что в музее надо работать долго, чтобы опыт и знания накапливались и передавались.
– А есть какие-то реалии исторические, который ушли буквально на глазах? Вам, как историку, удалось что-то уловить, зафиксировать, сохранить?
– Да. Малые архитектурные формы – уличные ограды. Сейчас на всех улицах ставят какие-то серые сварные конструкции на болтах, а ведь когда-то у нас были чугунные красивые низенькие ограды. Я ещё успела их сфотографировать. А вдруг когда-нибудь город захочет сделать такие же?
– А вам не кажется, что город теряет своё лицо?
– Не просто теряет, а мгновенно теряет своеобразие, лицо, индивидуальность, как хотите назовите. Если мы раньше говорили, что Березники – это город авангард, то теперь у нас зданий 1930-х гг. осталось – по пальцам пересчитать. Дома 1950-х гг. разрушаются. К нам приезжают туристы, говорят: «Ой, у вас улица Пятилетки и проспект Советский такие привлекательные!». Но что будет после реконструкции? А ведь эту историческую часть можно сделать великолепным туристическим объектом: стилизовать лавочки, остановочные комплексы, фонари под 1950-е гг. Эта часть города могла бы быть музеифицирована и стать экскурсионным пространством! Но скорее всего здесь опять идут по пути удешевления. К сожалению, проект реставрации исторического участка улицы Пятилетки мы не видели и с нами его не обсуждали.
Позиция власти в отношении сохранения облика города никак не просматривается. Если город хочет иметь какой-то отличимый от других городов образ, надо разрабатывать комплексный подход к организации пространства. Когда-то в городе такое отношение было. В 1949 г., например, впервые был назначен главный архитектор города - Дмитрий Михайлович Квашнин. Он в конечном итоге определял облик города и согласовывал все планы строительства. Тогда очень жёсткие требования предъявлялись к фасадам, их цвету, форме лепнины. А ведь послевоенное время не было ни простым, ни богатым. Сейчас этих правил нет, все живут, кто во что горазд.
– Недавно в соцсетях обсуждался якобы затевающийся ремонт фасада Березниковского политехнического техникума. Его действительно собираются плиткой облицевать?
– Это было бы серьёзной потерей. К счастью, нам сказали, что этого пока не произойдёт. Но кто знает? Сегодня не произойдёт, а завтра произойдёт. Каноны для градостроительных объектов должны какие-то быть. Управление архитектуры сейчас этими вопросами не занимается, нам так и сказали. Сейчас все дома – собственность жильцов, что решат, то и сделают. Хотя вся Европа живёт в частных домах, но люди стараются особенности городов, улиц, домов сохранить, а не обезличивать.
– Все считают, что в музее очень спокойная и тихая работа. Это так?
– Как бы не так! Работа очень ответственная, мы всегда на виду у большой массы людей, а с людьми сложно работать. Мы постоянно испытываем давление извне: «Надо сделать к такому-то сроку!» А у тебя нет ничего, отсюда и нервы, и расстройство. Да и потом, мы все тонкие натуры, что уж говорить! И как-то так получается, что все очень эмоциональные. То на подъёме и воодушевлении, то наоборот. Но и без музея мы жить не можем. Я вот несколько раз уходила из музея, но возвращалась – затягивает.
А мне что с этого?
Ты тоже - часть истории города. Оглянись, можкт в твоём доме есть предметы, которые через 50 лет будут музейной ценностью?
